Тени Санктуария - Страница 64

— Что насчет Зэлбара? Я ничего не знал об этом, пока Молин не обратился к церберам.

— Они не заметили меня, так что, думаю, не увидят и вас.

Тот, кого называли Принцем, растворился в темноте, в то время как оставшийся мужчина вытащил кинжал из трупа.

— Наше Императорское Высочество не тот человек, чтобы принимать участие в кровопролитном и жестоком ритуале, — громко сообщил он каждому.

— Принц попросил меня взять на себя роль моего отца. Осмелится ли кто-либо из присутствующих оспаривать мое право выступить от лица Вашанки и моего Принца?

Вопрос был чисто риторическим, ибо окровавленный труп казался весомой заявкой на право быть человекобогом. Схватив лежащее на подушках тяжелое покрывало, Сейлалха отбросила его прочь. Она жила верой в то, что ее жизнь была стрелой, стремившейся к этой ночи, а танец станет спасением, но теперь вера оказалась поколебленной, когда на глазах рабыни охранявшие ее годами евнухи корчились от страха, а сидевшие за столом приняли отчаянную попытку укрыться в безопасном месте.

Неприятно улыбнувшись, богочеловек направился к столику, где забросил в рот хлебец, осушил кувшин с подсоленной водой и поднял ужасного вида меч. Мужчина чуть вытянул руку с мечом и все с той же неприятной улыбкой двинулся к исполненным страха жертвам.

Невзирая на принятые снадобья, они завизжали и бросились по углам, когда он набросился на них. Самый умный и наименее накачанный зельем скользнул через перегородку к музыкантам. Человек-бог разил своих «братьев» при тусклом свете свечей с мрачной решимостью, говорившей о его полном поглощении действом. Отбросив в сторону свободной рукой визжащих женщин, незнакомец нанес последний удар окровавленным мечом. Разделавшись с жертвами, он принялся рубить врагам головы, кладя их на залитый кровью пиршественный стол. Глаза не в силах были наблюдать, как один за другим в шатре появлялись обезглавленные трупы.

По-прежнему склонившись над подушками, Сейлалха обмотала вокруг себя шелк, держа свободные концы руками так, что превратилась в статую цвета морской волны, ибо ткань не могла скрыть ее красоту, как и обуявший девушку панический ужас. Когда забрызганный кровью пришелец, напоминавший скорее бога, нежели человека, погрузил на стол последний зловещий трофей, его божественная ярость обратилась против переодетых в женщин евнухов. Девушка прижала к ушам пряди волос, но это не смогло заглушить предсмертных криков ее стражей. Как часто делала ребенком, да и потом, повзрослев, Сейлалха принялась раскачиваться взад и вперед, тихо призывая на помощь богов, чьи имена она давно уже позабыла.

— Час пробил, Азиуна.

Его голос нарушил ход молитвы девушки, а сильные руки обхватили талию Сейлалхи, поставили ее на пол. Ноги девушки подкашивались, и если бы не его крепкие объятья, она рухнула бы на ковер. Когда он слегка встряхнул ее, девушка лишь плотнее прикрыла глаза и испустила глубокий вздох.

— Открой глаза, девочка. Время!

Послушная его воле Сейлалха открыла глаза и отвела с лица волосы. Рука, держащая ее, была чистой, а направлявший Сейлалху голос чем-то напоминал забытую дикую землю, давшую девушке жизнь. Его волосы были такого же цвета, как у нее, хотя он не был похож на человека, пришедшего за невестой. Она пребывала в его объятьях, исполненная немотой и ужасом, напоминая притихших за перегородкой женщин.

— Ты именно та, кто исполнит мольбы Азиуны, сколь бы мало ты на нее ни походила. Не заставляй меня причинить тебе страданий больше, чем я обязан! — быстро прошептал мужчина, склоняясь к ее уху. Сейлалха чувствовала дыхание, горячее и густое, как кровь. — Разве не рассказали они тебе всю легенду? Я — Вашанка и мы оба становимся нетерпеливыми. Танцуй, ибо от этого зависит твоя жизнь.

Мужчина аккуратно опустил девушку на запачканный кровью ковер. Сейлалха отбросила назад волосы, заметив, что на руке остался яркий след от его объятий. Человек-бог сменил свое мрачное одеяние, в котором совершал убийства, на чистую, раешную золотом тунику, хотя у бедра висел меч, оставлявший на белоснежной материи кровавые полосы. Сейлалха заметила, как напряжены его ноги, как потянулась к рукояти левая рука, как слегка хмурятся брови и вспомнила, что путь к свободе лежит через танец.

Проведя рукой по ниспадающей волне волос, Сейлалха подала знак музыкантам. Послышался непонятный звук, словно те забыли мелодию, но тут ее подхватил тамбурин и танец начался.

Поначалу девушка чувствовала неровную землю под ковром, а взгляд ее натыкался то на пятна крови, то на холодные глаза и скрещенные пальцы бога, но постепенно годы напряженных упражнений, музыка и ритм танца брали свое. Трижды ошиблась Сейлалха в танце, трижды спасала ее музыка, и, наконец, движимые волей мускулы понесли ее через прошедшие годы заточения в вихри и пируэты ритуального действа.

Ее легкие пылали, а сердце стучало сильнее, чем грохот тамбурина. Сейлалха танцевала, слыша лишь ритм музыки да биение собственного сердца. Ее взору предстала Азиуна, темноволосая, исполненная сладострастия, именно такой носилась она в вихре танца перед обагренным кровью изменников-братьев богом.

Бог Вашанка улыбнулся, и Сейлалха, слившись медового цвета волосами с изумрудной гладью шелка, закружилась в манящих заключительных пируэтах. Во рту стоял соленый металлический привкус, когда девушка точно рассчитанным движением осела на ковер. В свете канделябра было видно, как мелко дрожат ноги и струится по коже пот.

Темнота оборвала течение ее мыслей, кромешная тьма усталости и смерти. Чувство свободы не появилось, но в по-прежнему ярком цвете ее мыслей стояло кровавое божество вместе с незнакомцем со светлыми волосами. Улыбаясь, они вдвоем медленно подходили к ней. Меча при них видно не было.